В рамках XIII Республиканских Рождественских чтений 7 декабря 2017 года состоялась встреча со студентами вузов и ссузов, священниками и педагогами кандидата богословия и кандидата культурологии диакона Илии Кокина, члена Союза писателей Москвы. Отец Илия — автор множества учебных пособий для воскресных школ, которые он вкратце представил в конце встречи. Более подробно отец диакон обещал рассказать о своих работах на следующий день.
Заявленная тема встречи — «Страх Божий и страх человеческий» — предлагает слушателям рассмотреть основные страхи человека с точки зрения духовной и материалистической на примерах Священного Предания и работ психолога-атеиста Ирвина Ялома. В легком, доступном для молодежи стиле отец Илия рассказывал о сложнейших экзистенциальных проблемах. Предлагаем читателям полный текст выступления.
Все наши чувства связаны с проявлением двух начал: любви и гнева. Например, что такое зависть? Это коктейль из любви к чужой вещи и ненависти к его хозяину.
Почему я затрагиваю именно тему страха? Казалось бы, христиане должны говорить о любви, эта наша «фишка»: Бог есть любовь, любовь – наивысшая христианская добродетель и т.д. Но любовь – чувство достаточно простое. У него очень сложные последствия, а само чувство – просто и понятно.
Страх непонятен. Я сказал о двух началах в нашей душе – любовь и гнев. А что такое страх? Оказывается, это гнев, направленный на себя самого. Когда возникает опасность, в нашей душе включается аффективное начало, появляется агрессия. Если некто представляет нам угрозу, надо ему дать в нос и пойти дальше или убежать. Но бывает так, что мы цепенеем, не можем дать отпор своему врагу. И мы начинаем себя ненавидеть. Это и есть страх.
Когда я только начинал обкатывать эту тему на старшеклассниках, я задал им вопрос: «Кто из вас чего боится?» Было много стандартных ответов: высота, пауки, змеи, острые предмет, огонь – понятные вещи, всех пугающие. Но самого популярного ответа я не ожидал – в конце я расскажу, что это был за ответ. В мои представления о том, что для них страшно, это не вписывалось.
Чего нормально бояться? В принципе страх не является патологией в душе.
Есть такой анекдот. Один друг спрашивает второго: «Расскажи мне о своих страхах», — а друг отвечает: «Дантистов и темноты». Первый переспрашивает: «Ну, дантистов все люди недолюбливают, это с чем-то неприятным связано. А темноты-то почему? Взрослый же человек». – «Да? А кто знает, сколько там дантистов».
Как-то раз я только начал разговор с восьмиклассниками, и была среди них очень умная, классная, активная девчонка Катя. Задавала вопросы, давала интересные ответы. И только я обозначил тему, как она тянет руку и поясняет: «Я вчера вошла в интернет и нашла список прикольных фобий». И дальше пол-урока мы хохотали над этими фобиями.
Дома я тоже нашел этот список и выяснил интереснейшие вещи. Некоторые страхи, клинические фобии для людей церковных выглядят беснованием. Например, ставрофобия – боязнь крестов и распятий. Иерофобия – боязнь священников. Погонофобия – вовсе не страх перед военными, а страх перед бородатыми людьми. (У бородатых людей есть свои страхи: ксирофобия – боязнь бритых.) Тепеофобия – боязнь религиозных обрядов. Есть очень странная фобия, не знаю, как она проявляется – уранофобия, боязнь рая. Как эту фобию диагностировать? Апостолу Петру у ворот рая?
Есть, напротив, фобии, присущие церковным людям: демонофобия – боязнь демонов, адофобия – боязнь ада, гилеофобия – боязнь материализма, ересефобия – боязнь идей, отличных от общепринятых. Еще такая милая фобия – папофобия, боязнь Папы Римского. С этой фобией жить несложно – просто в Италию не ездить.
Есть чисто мужские фобии: пентерафобия – боязнь тещи, эргофобия – боязнь работы, ностофобия – страх возвращаться домой. Представляете, если дома теща, а на работе проблемы – целый клубок страхов в душе человека!
Есть всякие экзотические фобии. Одну из них я долго тренировался прочитать: гиппопотомонстросескиппедалофобия – боязнь длинных слов. Может, конечно, фейк, но во многих списках я ее встречал. Есть гелотофобия – боязнь смеха. Оптофобия – страх открывать глаза. Панофобия – боязнь всего. И вершиной этого списка – фобиофобия, боязнь испугаться. На эту тему есть такой стишок-пирожок:
страшней всего когда не знаешь
что для тебя страшней всего
садишься на диван и мыслишь
а вдруг страшней всего диван
Мы заявили такую серьезную тему – страх, но начали с довольно веселых вещей. С моей стороны это намеренная провокация. Смех – это самая популярная форма защиты от того, чего мы боимся. Вспомните, какие самые популярные темы для анекдотов: болезнь и смерть (черный юмор) и взаимоотношения полов. С первой темой понятно – мы все этого боимся. А что со второй?
Во-первых, она тесно связана с тайной появления новой жизни, а любая тайна нас пугает. Во-вторых, все боятся в этой сфере оказаться несостоятельными.
Смех как защита от страха известна человеку с давних времен. Недавно мне попалась книжка питерского фольклориста, и одна статья там была посвящена игре в жмурки. Казалось бы, наивная и несерьезная тема – а на самом деле, оказывается, эта игра известна человечеству во все времена и во всех культурах, и у нее есть очень серьезная религиозная символика. Ведущий символизирует смерть, а игроки – живых. Когда ведущий ловит других участников игры, они выбывают – то есть символически умирают.
Есть два свода правил игры. Согласно одному, ведущему завязывают глаза, а остальные издают какие-то звуки – хлопают в ладоши, звонят в колокольчик, и он их должен поймать. Второй вариант: к ведущему надо подбежать, пнуть, ущипнуть, обозвать, а он в ответ – угадать имя того, кто это сделал. И только если он угадает имя, человек выбывает.
Ведущий неслучайно с завязанными глазами. Смерть слепа – она представляет другой мир. Мы не видим представителей загробного мира, а те не видят живых. В русских народных сказках есть персонаж, связанный с этой символикой. Вспомните, как она реагирует на появление главного героя: «Чую, русским духом пахнет», — она не видит его, она ориентируется по запаху. Одна нога у нее живая, другая – костяная, потому что она – пограничник. Она стоит на стыке мира живых и мира мертвых, а ее избушка на курьих ножках – это контрольно-пропускной пункт.
Тема смерти – действительно, самый большой страх для человека. Люди придумали способ преодолеть его с помощью игры. А для человека архаичного сознания – если кто-то кого-то изображает, то он им и является. Вот мы говорим, что икону мы почитаем, а поклоняемся изображенному. Для человека древнего мира такого разделения не была. Если человек изображал смерть, то он ею и являлся. Можно было подойти к смерти, пнуть ее коленом, обозвать ее дурой – и за это ничего не будет.
Чего же мы боимся? Был такой немецкий теолог Пауль Тиллих, который говорил, что все наши страхи можно свести к четырем: страх потери свободы, страх одиночества, страх потери смысла жизни и страх смерти. Я долго думал, к чему же относится страх перед тещей, и понял, что это сложное явление, которое может быть отнесено к разным типам. Если теща приезжает погостить на пару дней и остается на пару месяцев – то может возникнуть страх потери свободы. Если жена при любой размолвке собирает вещи и уезжает к маме – страх одиночества. Если молодой семье в принципе приходится жить с тещей, то может возникнуть страх потери смысла жизни, а если у тещи была пятерка по химии или она просто крупная дама, то и страх смерти.
Если нам не хватает чувства юмора на преодоление своих страхов, мы идем обычно к одному из двух специалистов: верующие идут к священнику, неверующие – к психологу. Мне кажется интересным сопоставить два подхода: религиозный и психологический, но именно основанный на материалистическом, атеистическом мировоззрении. Что вам может сказать по каждой из четырех тем священник или неверующий психолог?
Сразу оговорюсь, что я не стремлюсь принизить значение психологии. Это очень нужная наука и практика, и я искренне полагаю, что в семинариях необходим полноценный курс по психологии. Потому что сейчас многие психологические наработки пригождаются в пастырской практике.
Приведу два примера.
У меня есть друг – диакон. Периодически он ездит в Сибирь закупать лес для часовен, срубов и т.д. Однажды он приехал в такую командировку в состоянии уныния. Надо отдать ему должное – он не в клуб развлекаться пошел, а на исповедь. Мой знакомый начал рассказывать, что у него на душе – но о том, что он священнослужитель, не говорил. Батюшка выслушал и посоветовал: «Я бы вам посоветовал в ближайшие месяца три причащаться еженедельно». Отец диакон улыбнулся и ответил: «Я уже больше пяти лет причащаюсь больше раза в неделю». Тогда батюшка искренне удивился и сказал: «Ну, тогда, может быть, вам некоторое время вообще не причащаться?»
Это говорит о том, что у нас очень мало вариантов решения проблем. Мы похожи на врача, который, когда к нему приходят с болезнями, на все случаи жизни назначает антибиотики. Чтобы наверняка. Из пушки по воробьям.
Так и мы. Мы не вникаем в детали. Что мы можем посоветовать? Помолитесь, поисповедуйтесь, причаститесь, почитайте акафист. Ничего не помогает? Терпите. Тоже христианская добродетель. Психологи же вникают в детали и порой более успешно докапываются до первопричины проблемы.
Второй пример. Есть у меня друг священник. Мы раньше служили вместе. Как-то мы после службы пили чай, и я заметил, что батюшка какой-то озабоченный. Я спросил, что случилось, а он ответил: «Я священник уже двадцать пять лет, и недавно понял, что есть люди, которые стали моими духовными чадами еще двадцать пять лет назад. И все эти двадцать пять лет они ходят ко мне с одними и теми же вопросами и проблемами – и я очень хочу, но не знаю, как им помочь!»
Надо отдать батюшке должное – ему было за пятьдесят, но он пошел получать психологическое образование. Сейчас он дипломированный психолог, и то, что он узнал при обучении, успешно использует в пастырской практике. Я считаю, что это замечательно!
Итак, два подхода – религиозный и психологический (атеистический). Я ориентируюсь на книгу американского психолога Ирвина Ялома «Дар психотерапии». Это книга маститого психотерапевта для его молодых коллег. Ялом с уважением относится к верующим, но сам не верит, в чем честно признается. Как раз у него я прочитал про четыре страха Пауля Тиллиха.
Страх потери свободы. Интересно, что когда Ялом доходит до этой проблемы, он говорит: «Психотерапевты избегают произносить это слово на сеансах. Можно говорить о воле, решительности, ответственности – но слова свобода лучше не произносить». Почему – он не объясняет, но если попытаться додумать до конца то, из чего он исходит, многое прояснится. Ялом – материалист. А по большому счету, для материалиста свободы не существует. Мир устроен как огромный часовой механизм. Одна шестеренка приводит в движение другую, другая третью… В часах нет свободы. Шестеренка не может начать сама по себе вертеться в другую сторону. Она зажата между другими шестеренками и вращается туда, куда они ее вращают.
Можно рассматривать мир как огромный компьютер. Кто-то когда-то написал программу, и все, что происходит – происходит согласно ей. Ничего кроме этого произойти не может.
То же самое относится к человеку и принимаемым им решениям. Нам кажется, что, сталкиваясь с проблемой, мы долго думаем, взвешиваем за и против, гуглим в интернете, советуемся с друзьями – и наконец, принимаем взвешенное решение. С точки зрения материализма, все происходит совсем не так. Наш мозг получает информацию, происходит химическая реакция, и мозг посылает команды нашим ручкам и ножкам что-то делать. Или не делать. Мне, например, достался мозг, который чаще посылает команду не делать ничего. «Есть проблема? Отдохни. Полежи. Утро вечера мудренее».
С этой точки зрения совершенно непонятно, почему в Советском Союзе, где материализм был официальной идеологией, существовала система поощрений: ордена, медали, премии – и система наказаний: тюрьмы, колонии и много всякого менее трагического, но тоже неприятно. Потому что если мыслить последовательно, то с какой стати человека награждать или наказывать? У одного такая психофизиология, у другого другая. Нам же это от родителей досталось, мы не сами приняли решение, какой мозг выбрать на витрине. Герою достался мозг героя, преступнику – мозг преступника. За что их поощрять и наказывать?
Очень похожий подход мы находим во многих религиях – идея о предопределении. В нашей жизни мы ничего не решаем. Все предопределено заранее, все написано в книге судеб, в нашей жизни происходит только то, что было кем-то заранее запланировано. Самостоятельных решений нет. Греки называли это слепым роком, римляне – фатумом, индусы – кармой.
Нечто похожее мы встречаем и в Библии. В ней говорится про судьбу. В Книге Притчей Соломона есть слова: «Судьба человека от Господа». В другом месте есть слова: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом». Казалось бы, вот оно – предопределение. Как ни рыпайся, а произойдет только то, что пошлет Господь. Но есть принципиальное отличие. Слово «судьба» происходит от словосочетания «суд Божий». Это никакой не слепой рок, это Промысл Божий в нашей жизни.
Как этот Промысл Божий сочетается с нашей свободой? Христианство очень решительно говорит: «Нам дана свобода!» Христос говорит: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными», апостол пишет: «Вы призваны к свободе, братья».
Как-то мне попалась интересная книга – на этот раз она была посвящена теме лабиринтов. К своему удивлению, я узнал, что есть два типа лабиринтов. Классический нам известен по критской мифологии: Лабиринт, в котором жил Минотавр. А второй лабиринт – так называемый лабиринт-путаница, в котором можно заблудиться. В нем есть тупики, развилки, ловушки… В критском лабиринте никаких развилок и ловушек не было. Почему же в мифе о Минотавре говорится, что люди там могут заблудиться?
Схема критского лабиринта известна – она сохранилась на монетах и в орнаментах. Это круглое пространство, в которое человек входит и начинает идти длинным, извилистым, петляющим коридором – и приходит в центр. Заблудиться там нельзя: идешь прямо – попадаешь в центр, идешь назад – попадаешь к выходу.
Такого рода лабиринты использовали для инициаций – обряды посвящения молодых людей. Представьте себе мальчика, которому дали факел и сказали: «Сейчас ты войдешь в длинный лабиринт, в центре тебя будет ждать Минотавр, человеко-бык. Наверное, он тебя съест. Потом расскажешь, что было». И вот почти подросток идет по этому коридору. Мерцающий неверный свет. Коридор петляет. Страшно. В какой-то момент можно потерять ориентацию и забыть, откуда пришел и куда идешь. Но повернуть не туда – нельзя.
Лабиринт-путаница появляется незадолго до эпохи Возрождения. Фактически – это изобретения христианской культуры. И эти два типа лабиринта наглядно показывают, что такое предопределение и рок – и что такое христианская свобода. Античный лабиринт символизирует рок. Ты идешь из точки А в точку В и никуда свернуть не можешь. Это непростой извилистый путь, но вырваться ты не можешь – ты зажат между двумя стенами. А лабиринт, в котором есть тупики и развилки – это образ нашей свободы. Человек похож на былинного богатыря перед камнем: «Направо пойдешь – коня потеряешь; налево пойдешь – жена узнает». Мы постоянно перед выбором, в котором проявляется наша свобода. Куда пойти: направо, налево, прямо – решаем мы. А вот то, что нас ждет в конце пути – это судьба, то, что посылает Господь. И Он нас об этом предупреждает. Многое из того, что нам приходится испытать после наших решений для нас не является сюрпризом. Мы подозревали, что если мы сделаем такой поступок – будет плохо. Если мы поступим хорошо – будет хорошо. Мы понимаем, что нас может ждать, но делаем свой выбор.
Сейчас вся наша мудрость скапливается в соцсетях: если кто-то придумал афоризм, то эти слова становятся чьим-то статусом Вконтакте. Как-то бродя по страничкам, нашел один текст, дочитал до половины и думаю: «Какая пошлость! Сколько можно об одном и том же!» — а потом дочитал до конца и понял, что придумано неплохо.
Многие думают, что наша жизнь похожа на зебру, на шкуре которой чередуются белые и черные полосы. Но на самом деле, это не так. Наша жизнь больше похожа на шахматную доску. На каком поле мы окажемся – зависит от нашего шага.
Но это лишь половина проблемы.
Когда я учился в Академии, в какой-то момент мне нужно было выбрать тему для диссертации. А я человек ленивый, признаюсь честно. И мне пришла в голову очень удачная, как мне тогда казалось, мысль: проще всего писать о том, что существует недавно. Например, у нас была кафедра сектоведения – и я могу написать о секте, которая возникла совсем недавно. Про нее написано немного, ее члены и бывшие члены существуют, с ними можно поговорить и расспросить.
Я утвердил тему о секте, которая существовала лет десять или пятнадцать – но Господь меня посрамил. Руководителем этой секты оказался совершенно конченный графоман, который за десять лет написал семьдесят книг, и мне пришлось их прочитать.
Помимо того, что я читал эти бредовые труды, я ходил на собрания этой секты, беседовал с людьми, изучал их «традиции» и обряды. И очень долго меня мучил вопрос, ответ на который я не мог найти. Почему нормальные люди с хорошим образованием, дружной семьей и интересной работой – вдруг бросают все (некоторые даже квартиры продавали!) и уходят в эту секту? Почему они меняют нормальную размеренную жизнь на совершенно адское существование? Они спали по четыре часа, распевали с утра до вечера гимны, вкалывали и носили деньги в секту.
И вот в одной статье по психологии сектантства мне, наконец, попался ответ. Оказывается, люди, которые поняли или подсознательно пришли к тому, что им дана свобода, начинают испытывать страх перед тем, что является оборотной ее стороной – ответственностью. Если мне не дана свобода, если моя судьба написана на звездах и должен каждое утро читать гороскоп, чтобы понять, что мне сегодня делать, чтобы их не обидеть – то какой с меня спрос? Я делаю то, что было придумано кем-то заранее. Никакой ответственности за это я не несу.
Но если мне дана свобода, если каждый мой поступок – это мое решение, то я несу ответственность за свои слова и поступки. И мы знаем, что в конце нашего жизненного пути, мы за все должны будем ответить.
И когда мы это понимаем, нам становится ужасно страшно. Они готовы доверить свою свободу первому встречному. Особенно если человек говорит, что он ежедневно общается с Богородицей, а Она ему рассказывает, как надо жить – то это вообще шикарный вариант, такой человек точно знает, что делать!
Мы одновременно боимся потерять свободу – и свободы как таковой.
Вторая тема – это тема одиночества. Вспомните, какие самые страшные наказания люди придумали для себе подобных. Конечно, смертная казнь, остающаяся во многих странах высшей мерой наказания. Но там, где она была упразднена, высшей мерой является пожизненное заключение, а где-то сохранилось даже заключение в одиночную камеру (для особо опасных преступников). То есть самое страшное наказание – одиночество.
Кстати, в Библии первая вещь, о которой сказано, что это плохо – одиночество. Когда Господь видит Адама в раю, беседует с ним, видит, что он скучает, и говорит: «Нехорошо человеку быть одному». Это первое «нехорошо» в Библии. До этого все было хорошо.
Еще вопрос, что бы выбрал человек, если бы ему предоставили выбор между смертью и камеру-одиночку. Большинство бы предпочло смерть. А тот, кто выбрал камеру-одиночку через неделю, через две, начали бы скрестись в дверь и говорить: «А можно передумать?»
Это крайние примеры, конечно. Надеюсь, никому из нас не придется этого испытать. Но что такое одиночество, мы знаем. У нас есть друзья и родственники, у нас полмира – френды в соцсетях. Но мы знаем, как это плохо и тяжело – одиночество.
Из всех четырех страхов, признаюсь честно, с проблемой одиночества и трудностями в общении психология и психотерапия неплохо справляется. Есть терапевты, которые мирят родителей и детей, есть групповая терапия, есть терапевты, занимающиеся целыми рабочими коллективами, проводят тим-билдинг. Но какого рода предлагает терапевт в этой ситуации?
Представьте себе две враждующие страны. Льется кровь, люди идут друг на друга с оружием. Наконец появляются миротворцы, встают по линии фронта и не разрешают людям стрелять. И распределяют: «Из-за чего вы спорили? Значит так. Тебе вот так, а тебе вот так – компромиссное решение. Подписывайте соглашение, и все».
Что-то подобное делает психолог. Я немного утрирую, но в принципе психолог учит людей жить на одной территории и не убивать друг друга: искать компромиссы, уметь договариваться. Христианство ставит более высокую задачу: не терпеть друг друга, а любить. Кроме того, мы пытаемся понять, в чем корень проблемы одиночества. Для психологии это теоретическая проблема, она ею не интересуется.
А тайна нашего одиночества корнями уходит в другую тайну – тайну образа Божия в человеке. Когда Господь творит человека, Он говорит: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему». Святые отцы по-разному понимали, что такое «образ и подобие». Кто-то говорил, что образ и подобие – это некие качества в человеческой душе, подобные качествам Божественным в той мере, в которой мы вообще можем говорить о Боге. Человек – существо разумное, свободное, творческое – подобно Богу.
Но есть еще один важный аспект, почему-то упускаемый в наших учебниках догматики и аскетики. Святитель Григорий Нисский говорит, что все человечество, от первых до последних людей, является единым образом Сущего. То есть не один отдельно взятый человек – образ Божий, а все вместе. Что это значит? Мы, люди, отображаем Божественную природу. У нас единая сущность и множество личностей. Точно так же, как у Бога – единая Сущность и три Лица. Такого нет у ангелов (у них есть Собор – много отдельных природ), такого нет у животных (у них нет личность). Человек – единственное, уникальное существо, которое является образом Святой Троицы. Анастасий Синаит говорит, что первая семья – нерожденный Адам есть образ Отца, рожденный от него сын – образ Бога-Сына, а произошедшая, но не рожденная от него жена – есть образ Святого Духа.
Мы – одна природа, один организм. Но мы же этого не чувствуем! Вот мы сидим в зале – каждый сам по себе. Кому-то интересно, что я говорю, кому-то нет, кто-то находится с кем-то в ссоре… Мы явно не одна природа. Что же произошло?
Святитель Василий Великий говорит: «Грех рассек естество». То, что мы называем первородным грехом, было тем, что раскололо нашу природу на множество частей. Когда-то мы были одним континентом, потом произошел некий катаклизм, землетрясение, и он распался на множество островов. Но если мы возьмем акваланг, опустимся на дно морское, то мы увидим, что эти острова все равно на одной платформе. Единство окончательно не исчезло, просто эта «вода», обозначающая грех, разбила нас, разделила.
Этот момент очень хорошо отразилось в библейском рассказе. Когда Господь только творит Еву и приводит к Адаму, последний говорит: «Вот плоть от плоти моей, кость от кости моей». Он ощущает эту мысль: «Будут двое одной плотью». Он как бы говорит: «Это как бы я, но в другом теле. Непонятно, но круто».
Как только происходит грехопадение, Господь спрашивает у Адама, что произошло, и тот отвечает (видимо, еще чавкая плодом): «Это не я! Это она! Она мне просто дала попробовать. Я съел, я вообще не в курсе». Есть я, есть она – все, прошла трещина, сразу и глубоко.
В библейском тексте есть еще одно указание, таинственное. До грехопадения люди ходили по райскому саду нагими и не стыдились. А согрешив, они сразу осознали, что они наги, и им стало стыдно. О чем это говорит?
У Святых отцов есть странное и немного забавное толкование на этот счет. Они говорят, что до грехопадения людей покрывала Божественная благодать, а когда они согрешили, она от них отлетела, и они увидели себя – вот же ужас какой под благодатью скрывался! Объяснение интересное, но мне кажется, не очень правдоподобное.
Я думаю, речь вот о чем. Мы иногда принимаем душ или переодеваемся, при этом не сгораем от стыда. Когда нам стыдно за свою наготу? Когда на нас посмотрел чужой, посторонний человек. И вот если так понимать этот библейский эпизод, то речь вот о чем. Они поняли, что сейчас на них смотрит ЧУЖОЙ, посторонний человек. Еще недавно он был близким и родным, а сейчас он – посторонний. И становится стыдно.
Если грех разделяет людей, и корень нашего одиночества – в этом, то что надо сделать? Надо преодолеть грех. Здесь страх выполняет ту же функцию, что и грех. Когда людям страшно, они начинают строить высоченные заборы, потому что хотят себя защитить. И тогда они становятся одиноки. Когда вокруг тебя трехметровый забор, ты в безопасности, но ты одинок. Противоядием от греха и желания строить заборы является любовь. Любовь помогает строить мосты, налаживать связь с окружающим миром.
У меня в жизни был очень показательный пример. Когда я только женился, нам, молодой семье, пришлось снимать недорогое жилье на окраине города – серая новостройка, вокруг три спички деревьев… Самое страшное было зимой. Солнце встает в 9, садится часа в 3-4, а в шесть утра люди, как зомби, которым пришлось встать в пять, практически ночью, на морозе, приходят на автобусную остановку. Естественно, они ненавидят друг друга и вообще всю свою жизнь. Потому что все очень тяжело.
Подходит автобус. Он холодный, потому что это первая остановка на его пути, и он еще не до конца прогрелся. Заходят люди с перекошенными от ненависти лицами… И тут раздается голос: «Всем доброе утро! Всем хорошего настроения! Передаем за проезд!»
На том маршруте работала женщина-кондуктор. Она подходила к каждому продать билетик – и каждому что-то хорошее говорила, какое-то теплое пожелание. И пока она проходила из конца этого автобуса к началу, у людей разглаживались лица. Они начинали улыбаться. Сама атмосфера из серо-голубой превращалась в розовато-золотистую. У людей жизнь налаживалась.
Через какое-то время у меня возникла такая мысль, что, возможно, половине автобуса сегодня и не надо на работу? Может, они специально вставали в полшестого, чтобы зарядиться с утра хорошим настроением – возвращались и ложились спать дальше.
Нехорошо так говорить про людей, особенно про женщин. Она была страшненькая и даже, кажется, слегка выпивала. Но я более чем уверен, что одинокой она не была. К людям, которые умеют согревать других людей, быть солнышком для других – всегда тянутся.
Это общие соображения, а что нам-то делать с одиночеством? Как преодолеть грех, отделяющий нас от других?
Есть два решения. Первое, очевидное и простое – это брак (как бы простое – кто в курсе, тот знает, что не такое уж и простое). Два человека начинают жить вместе, строить отношения, чего они хотят достичь?
В чине венчания говорится: «Венчаю в плоть едину», то есть мы искренне верим, что в браке можно восстановить то разрушенное единство, которое было у первых людей в раю. Очень мало кому это удается, но я очень надеюсь, что у каждого из нас в окружении есть две-три семьи, на которых можно равняться, которые своим существованием подтверждают, что это возможно с Божьей помощью.
Если вернуться к образу, который я в начале этой части предложил, то психолог учит уживаться и не убивать друг друга, живя в одной квартире, а наша задача несколько иная. Представьте себе, люди живут в двухкомнатной квартире, каждый находится в своей комнате, и по мере развития отношений в браке люди как бы разбирают кирпичик за кирпичиком стену, которая разделяет их комнаты. Когда образуется единое пространство, люди встречаются. Вот какой потенциал есть у брака.
Между прочим, в том же самом смысле, когда мы говорим, что Церковь – это Тело Христово, мы пытаемся вернуться в это райское состояние. В Церкви восстанавливается утраченное единство, мы снова становимся клеточками единого организма.
Второй путь, как это ни странно и ни парадоксально – это монашество. Как можно решить проблему одиночества, если ты – монах, одиночка? Само слово в переводе с греческого это и означает.
Происходит это следующим образом. Монахи уходят в пустыни и в чащи, не потому что они ненавидят людей – типа, я буду сидеть в чаще и не видеть этих противных людей. Ладно, по осени охотники, а так, в принципе, я буду один. Люди принимают монашество, чтобы победить грех в своей душе – в том числе то, что мешает ему почувствовать, что ты не одинок в этом мире, что ты связан со всем этим миром.
Как это работает, мы видим на примере жития преподобного Серафима Саровского. Человек полжизни жил в пустыне, молился на камешке, предавался подвигу. В какой-то момент, когда он достиг нужного состояния, ему явилась Божья Матерь и сказала: «Ну, всё, хватит, помолился, попостился, дальше надо принимать людей и им помогать. Прояви к ним любовь». До конца своих дней Серафим Саровский не был одиноким. С утра до вечера к нему стояли в очереди и ждали его молитв и благословения.
Так решает проблему страха одиночества Церковь.
Следующая проблема – это проблема поиска смысла жизни. Карл Густав Юнг, один из столпов психотерапии, говорил, что примерно треть его пациентов приходят к нему с этой проблемой – люди не знают, для чего они живут, не могут найти смысл своей жизни. Ирвин Ялом пишет по этому поводу страшные слова – низкий ему поклон за честность, но то, что он пишет – страшно: «Мы являемся созданиями, которые имели несчастье попасть в мир, лишенный внутреннего смысла». Я очень надеюсь, что он не говорит этих слов людям, которые приходят к нему с депрессией, потому что иначе бы у него среди клиентов была слишком большая текучка. Правда, он предлагает, чтобы жить хоть с какой-то мотивацией, лучше посвящать жизнь не себе самому, не своим удовольствиям, а думать о каких-то общественных интересах. Тогда будет жить интереснее. Но все это по большому счету бессмысленно.
Если мы воспринимаем наш мир, как огромный компьютер, то в нашей жизни смысла не больше, чем в компьютерной игре. Самое смешное, вернее, самое трагичное, что многие люди и выстраивают свою жизнь по сценарию компьютерной игры. Есть такая игра, когда мальчик бегает по вагонам, за ним бегает полицейский, а он собирает золотые монетки. Многие свою жизнь посвящают этому – бегают, собирают золотые монетки, куда-то их складывают, переходят на следующий уровень, их повышают по работе, они всю свою жизнь посвящают этому.
Это один сценарий. Если людям хочется какого-то экшена, можно записаться в армию или в полицию, там бегать с винтовкой и стрелять по людям.
Если вы, наоборот, человек миролюбивый, можно открыть веселую ферму и выращивать тыкву.
Если у вас совсем не хватает фантазии и нет никаких желаний, можно всю жизнь кидаться птицами по свиньям.
Проблема не в том, чтобы как-то себя развлечь в течение всей жизни – это можно, одни сериалы чего стоят. Покупаешь пиво, и вперед, тебе интересно. Но для чего жить? Эта компьютерная игра рано или поздно закончится, появится на экране надпись «Game over» и все. Для чего ты жил?
Когда я был юношей, у меня было желание стать архитектором. Я серьезно к этому подошел: учился в художественной школе, ходил на курсы в архитектурный институт. Но в какой-то момент я подумал: «Ладно, я стану востребованным хорошим архитектором, построю много очень красивых домов, которые будут всем нравиться. А долго ли они просуществуют? Простоят они сто-двести лет, потом обветшают, их разрушат, на их месте построят что-то другое. То, ради чего я жил, превратится в буквальном смысле в прах. То, из-за чего я ссорился с женой, потому что она не понимала, как важно, что я делаю; из-за чего я не спал ночей, потому что думал, как здесь лучше решить эту проблему – будет стерто в порошок.
И я передумал поступать в архитектурный и поступил в семинарию. Все-таки там имеют дело с бессмертной душой, а это уже навсегда. Я еще черчение ненавидел, это тоже была очень важная причина, но тем не менее, мой выбор я объясняю поиском смысла жизни.
Есть один очень хороший анекдот. Три человека беседуют на похожую с первым тему. Видимо, это одни и те же люди, просто к ним еще третий не пришел.
Видимо, они сидели за хорошим столом, потому что у мужчин эти темы появляются, когда уже хорошо посидели. Три человека общаются, и один из них спрашивает: «Скажите, что бы каждый из вас хотел услышать на своих похоронах?»
Первый друг был врачом, и он говорит: «Я бы хотел, чтобы пришли мои бывшие пациенты, сказали бы, каким я был замечательным врачом, что если бы не я, они давно уже здесь же рядышком лежали бы. Чтобы пришли мои коллеги и сказали, каким я был хорошим, как на меня всегда можно было положиться, одолжить до получки денег. Конечно, в идеале было бы, если бы мне удалось найти какое-нибудь лекарство от рака или от болезни Альцгеймера, чтобы весь мир переживал из-за того, что я умер».
Второй человек – учитель, говорит: «Я хотел бы, чтобы на мои похороны пришли мои ученики, рассказали, как сильно я повлиял на их мировоззрение, как я помог им стать теми, кем они стали, как до сих пор они вспоминают мои слова или советы в каких-то трудных ситуациях. Мне бы хотелось, чтобы пришла моя семья и сказала, какой я был хороший муж и отец».
Третий говорит: «А мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь из рядом стоящих с моим гробом, показывая на меня, сказал бы: смотрите, он шевелится!»
Первые два человека были представителями благородных профессий, они жили не для себя, они действительно служили людям. Но несмотря на это, единственное, что нас по-настоящему утешает, когда речь заходит о смерти – это надежда на то, что после смерти наша жизнь не закончится, как писал об этом Достоевский: «Жизнь тогда имеет смысл, если продолжается в вечности». Если этого не происходит, то печалька, как сейчас говорят.
Самое интересное, что люди, которые не верят в посмертное существование, так или иначе, стремятся к бессмертию. Я знаю как минимум два способа обретения бессмертия без религии и без Бога, которыми пользуются люди. Первый способ – это поиск славы, прославить свое имя. Почему поиск славы равен поиску бессмертия? Все сводится к тому, что у нас особое, еще магическое, отношение к имени.
Этот мотив – подвиги, свершения ради прославления своего имени – мы находим в древнейшем литературном произведении – в Эпосе о Гильгамеше. Гильгамеш беседует со своим другом Энкиду, и тот его спрашивает: «Зачем ты все это делаешь? С быком сражаешься, сейчас собираешься с чудовищем Кумбабой, одно имя чудовищное! Для чего?» Гильгамеш отвечает: «Умру я, и останется после меня имя. Придет к тебе мой ребенок и спросит: «Каким был мой отец? Ты был его другом, расскажи мне». И ты расскажешь о моих подвигах и свершениях. Не будет меня, но из поколения в поколение будут прославлять мое имя». Поэтому он и совершал это никому не нужные безумные штуки.
Почему так важно было прославить свое имя для человека архаичного? Кто-нибудь из вас обращал внимание, как странно звучит, на русском языке, по крайней мере, вопрос, когда мы с кем-то знакомимся: «Скажите, пожалуйста, как вас зовут?» Что мы буквально у человека спрашиваем? Англичанин в лоб спрашивает: «Какое у вас имя?» А мы спрашиваем: как они (в третьем лице), другие люди вас называют? Отвечая, мы говорим то же самое: «(Другие люди) зовут меня Илья (и вы меня, пожалуйста, тоже называйте Ильей, а какое у меня имя – не ваше собачье дело)».
Почему так? Потому что в древности люди давали ребенку несколько имен. Я недели три назад был в Казахстане, мне рассказывали про традиции, которые существуют в связи с рождением ребенка среди мусульман. Одна из традиций: когда ребенок рождается, ему мулла на ухо произносит его имя так, чтобы никто не слышал.
Это всё о том же. Ребенку в древности давали несколько имен: одно из них было настоящее, его знал только сам человек и его ближайшее окружение. Другие – второе, третье – были для внешнего пользования. Человека знали под этими именами. Люди искренне верили, что имя содержит частичку души человека. Если какой-то враг узнает наше настоящее имя, он сможет нам навредить: сглазить, отобрать здоровье, как-то подчинить себе и так далее. Поэтому истинное имя не раскрывалось. Так что если после смерти прославить имя человека, то оно будет жить в веках, и получается, что и наша душа тоже будет жить в веках и проживет гораздо дольше, чем длилась наша собственная жизнь.
Понятно, что нам трудно рассчитывать на славу Моцарта, Гагарина или Эйфеля со своей башней, но что мы можем сделать? Мы можем долго-долго откладывать деньги, слетать в Париж и на Эйфелевой башне нацарапать «Здесь был Вася». Мы можем немножечко разделить славу с Эйфелем. И каждая группа туристов, которая будет подниматься на башню, будет читать эту надпись и говорить: «Этот Вася и здесь был, везде успел побывать». Да, они будут ругать Васю, но они будут каждый раз произносить его имя.
Сейчас еще проще. Сейчас есть Инстаграм. Можно выкладывать все, что ты делаешь в течение дня, в мировой разум: показывать, чем ты завтракаешь, как выглядят твои ноги на фоне моря, и все будут этот лайкать или дизлайкать, но главное, что они будут это видеть. Это очень важно.
Почему все помешались на Инстаграме? Потому что мы прекрасно понимаем, что каждое мгновенье нашей жизни безвозвратно уходит, просачивается сквозь пальцы и никогда больше не повторится. Единственное, что мы можем сделать – сфотографировать эту секунду, положить ее в такую баночку, законсервировать и поставить на полочку в свой Инстаграм. Хоть так она проживет еще какое-то время. Но это очень страшно.
Второй способ достижения бессмертия без Бога и без религии – это дети. Кажется, это женский способ больше, чем мужской, но это не совсем так. Когда спрашиваешь у молодой мамы: «Как у тебя дела?» — обычно получаешь ответ: «У нас режутся зубки. Мы начали ходить, мы первое слово сказали». Я спрашивал: «Как у тебя дела? Как у ребенка, я примерно представляю. Как у тебя дела?» Но мама сливается с ребенком, и вся жизнь у мамы с момента зачатия, посвящена исключительно ему: надо его вырастить здоровым, надо найти ему хороший садик, надо устроить его в хорошую группу в школе, не в «А», там не очень учительница, а в «Б», там получше. Надо вовремя нанять репетиторов, чтобы он в хороший вуз поступил, потом хорошую работу нашел, хорошо вышла замуж или женился. Полжизни на это уходит! Потом «ребенок» удачно или неудачно женился, пошли внуки – всё, перезагрузка, новая цель в жизни у человека появилась.
В принципе, так можно и до правнуков запросто менять цели в жизни.
Это не только женский способ поиска бессмертия, у мужчин просто он немножко по-другому работает. Если женщина печется о своих детях, то мужчина ищет бессмертие в детях, просто стараясь сделать их как можно больше. Не обязательно от одной женщины. На востоке гаремы были придуманы ради этого. Но идея та же самая: чем больше детей, тем больше продолжения меня в этом мире, такой копировальный аппарат.
Теперь представьте: у человека есть супруг или супруга, а детей Бог не дал. Или вообще у человека нет мужа или жены. Что, жизнь такого человека совершенно бессмысленна? Когда-то его жизнь была смыслом жизни для его родителей, а теперь эта цепочка смысла жизни оборвалась, потому что у него нет своих детей?
Помните, я приводил какое-то время назад слова, которые Господь произносит, когда творит человека: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему». Христианские толкователи очень любят эти слова, они говорят: «С кем здесь Господь советуется? Не с ангелами же. Что они понимают в людях, которые еще не существуют? Здесь Бог Отец советуется с Богом Сыном и Богом Духом Святым – это предвечный совет Святой Троицы». Это фактически первое библейское упоминание о том, что Бог – это Троица, поэтому христиане очень любят эти слова.
Мне было всегда интересно, как иудейские толкователи толкуют это место, потому что они в Троицу не верят. Как-то мне в руки попалась книжка современного иудейского теолога с толкованием на книгу Бытия. Я пролистал до этого места, почитал, и мне понравилось, что там написано. Автор писал следующее: «Этими словами Господь обращается к самому человеку, которого творит. Он говорит: «Мы с тобой должны тебя устроить и сотворить по моему образу. Я один с этим не справлюсь, это задача для нас двоих»». Это очень здорово!
Действительно, у нас могут быть дети или может не быть детей, но так или иначе, Бог каждому из нас доверил, дал на воспитание уникального ребенка – это наша собственная душа, это мы сами. Потому что, согласитесь, с какого-то момента мы сами становимся для себя родителями. Уже лет в 13-14 мы сами решаем, что нам есть, во что одеваться, какие книги читать, какие фильмы смотреть, с кем дружить, с кем не дружить. Мы сами начинаем себя воспитывать. Родители только деньги дают нам на еду и на одежду (сужу по своим детям). Этого ребенка мы должны воспитать, дать ему хорошее образование, вырастить его достойным Вечной жизни. И за этого ребенка в один прекрасные или ужасный момент нам придется дать ответ перед Тем, Кто нам эту душу доверил. Мне кажется, это и есть смысл нашей жизни.
Последний вопрос – это страх смерти. Проблема смерти стоит особняком, потому что первые три страха относились к жизни в этом видимом мире. Когда мы говорим о страхе перед смертью, мы говорим о страхе перед тем, что находится за пределами этой жизни. Помните, я в начале говорил, что меня очень удивил ответ, который дали подростки на мой вопрос: чего вы больше всего в жизни боитесь? Знаете, какой был самый популярный ответ?
— Смерти.
— Не просто смерти.
— Внезапной смерти.
— Нет.
— Суицид?
— Нет.
— Мучительной смерти.
— Неизвестности, неопределенности.
— Нет, не своей смерти, вообще. Смерти своих близких – смерти родителей, смерти братьев и сестер – вот был самый популярный ответ. Когда кто-то это произнес, все подтвердили: «Да-да, больше всего этого боимся».
У меня сыну 16 лет, дочка поменьше, ей 11, она еще в этот вредный возраст не вошла. И вот эти юные гады, которые всеми своими поступками и словами показывают, что им плевать на тебя и на твое мнение, на твои просьбы, на то, что ты им пытаешься вложишь в голову – оказывается, они больше всего на свете боятся потерять тебя. Как это у них уживается, сложно сказать, но, тем не менее.
Просто у них провокационная манера общения, а на самом деле в глубине души они очень боятся. Мы психологически как-то готовимся к тому, что потеряем родителей, понимая, что старшее поколение уходит раньше нас. Потерять своих братьев и сестер – тоже страшно, даже думать, об этом. Это тяжелая утрата, психологическая травма, но все равно она не такая страшная, как потерять детей. Это очень сильный удар.
Есть такая история про известного писателя Эрнеста Хемингуэя. Он был человеком азартным, и любил заключать пари со своими друзьями. Однажды он заключил пари, что напишет полноценное литературное произведение, которое будет заключаться всего в одной фразе.
Он это пари выиграл. Говорят, перед смертью он утверждал, что это лучшее, что он написал за свою жизнь.
Фраза следующая. «Объявление в газете: «Продаются детские ботиночки, не ношенные»».
Вот и вся история. Понятно, что за ней стоит: была пара, они ждали ребенка, у них появился малыш, они были очень счастливы, он прожил где-то год, делать первые шаги, купили ему ботиночки, а они не пригодились – малыша не стало.
Так или иначе, когда мы боимся смерти наших близких, на самом деле опосредованно мы боимся своей смерти. Просто близкие – это люди, от которых мы себя не можем отделить, это те, с кем мы эмоционально слиты. И после их ухода мы понимаем, что мы следующие.
Что может сказать по этому поводу материализм?
Когда мне было лет пять или шесть, меня оставили днем перед телевизором, и я не знаю, почему в такое время, днем, показывали фильм про ядерную войну: испытание ядерного оружия, бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, какие-то обгоревшие тела, дети, которые рождались после этой бомбардировки со страшными уродствами. И я с выпученными глазами на это смотрел. После этого какое-то время я боялся пролетающих над домом самолетов, потому что мне казалось, что прилетели нас бомбить. Что еще может делать в небе самолет?
Как-то раз меня положили спать. Я лежал, себя накручивал и разревелся. В слезах выхожу на кухню, мама там стоит, что-то готовит. Она спросила, что у меня болит. Я говорю: «У меня ничего не болит, но я боюсь, что начнется ядерная война». Это было начало 80-х годов. У мамы тогда был совершенно безотказный ответ на эти слова: «Нас начнут бомбить? Советская армия – самая крутая в мире. Никто нас не будет бомбить». Сейчас уже мама, наверное, чья-нибудь не могла бы так сказать. Я говорю: «Ладно, бомбить нас не будут, но так или иначе, мы всем умрем, это же страшно». На что мама дала не менее гениальный ответ: «Ты еще совсем маленький, а наука движется семимильными шагами. Когда ты вырастешь, ученые уже найдут лекарство от старости и смерти. Так что успокойся». До этого момента мама меня не обманывала, видимо, это был первый случай. Тогда услышав ее, я растер сопли по лицу и пошел спать.
Интересно, что материализм ничего лучшего не придумал. В начале XX века жил такой мыслитель Николай Федоров. Он был простым библиотекарем, но носит гордое звание отца русского космизма, то есть целого направления в отечественной философии. Его учениками были Соловьев, Флоренский, Булгаков – все это громкие имена. Главной идеей Федорова было следующее: наш долг перед предками, найти способ воскресить их, вернуть из мира мертвых. Причем он ссылался на Евангелие: «В Евангелии же говорится о всеобщем воскрешении. Но это не Господь должен сделать, а мы сами».
Самое интересное, что одним из последователей Федорова был Циолковский. Он впечатлился его учением и начал думать: Я не биолог, я не знаю, как воскрешать мертвых, но что я как физик могу сделать? Мы сейчас воскресим всех наших предков, а где они жить будут? Надо осваивать космос!» И Циолковский задумался о строительстве первых космических аппаратов. Странно, но эта утопическая мысль стала толчком к развитию космонавтики. Но материализм в целом может дать только такой ответ.
Какой ответ может дать и что может предложить психология? Возвращаемся к Ирвину Ялому. У него есть еще одна очень интересная книжечка «Мама и смысл жизни». Там описывается такая история. Ялом был одним из первых психотерапевтов, которые в 70-е годы в Америке стали создавать группы психологической поддержки для людей со смертельным диагнозом. Раньше если человеку ставили диагноз 4-я степень рака, он слышал: «Вот ваши анализы, идите домой умирать».
К Ялому пришла женщина, ее звали Пола, и предложила ему создать такие группы психологической поддержки. Пола была христианкой, и ей самой незадолго до этого поставили такой диагноз. Получив эти страшные известия, она в слезах пришла к своему священнику, и сказала, что находится в полнейшем унынии, не знает, как жить дальше, потому что врачи сказали: «Вам остался год. Вы неизлечимы». Священник ответил: «Что ты переживаешь? Мы же верующие, мы знаем, что будет вечная жизнь. Кто-то уйдет раньше, кто-то позже. Ты лучше подумай о том, что сегодня в больнице, где тебе об этом рассказали, может быть, рядом с тобой на скамеечке сидел и ждал результатов своих анализов человек, который не верит в Бога, а ему сказали примерно то же самое. Для него оставшееся время – это вся жизнь. Он не верит в вечную жизнь, для него это всё, для него это трагедия. Тебе, конечно, нелегко, но представь, как тяжело такому человеку. Пусть для тебя остаток твоей жизни, который тебе Господь дал, станет служением, крестоношением и поиском пути помощи таким людям». И она придумала эти группы психологической поддержки.
Очень быстро создалось сразу несколько таких групп – настолько это оказалось востребованной идеей.
Какую цель перед собой ставил Ялом, что он хотел дать этим людям? Если говорить грубо и упрощать, то все сводится к известному выражению: «Расслабься и получи удовольствие». Ты умрешь через год, ты через полгода, прими это, с этим ничего не сделаешь. Ты можешь остаток своей жизни прожить, ноя, доводя до истерики себя и своих близких, ты всех вымучаешь, они тебя запомнят мерзавцем, который год над ними измывался. А можешь это принять, как факт, и остаток времени провести со своими близкими. Ты постоянно где-то пропадал на работе, тебя не видели дома, тебя все время упрекали, что ты где-то пропадаешь. Побудь с семьей, проведи с ней отпуск, поедь с ними куда-нибудь, пока у тебя есть силы и такая возможность. Ты всегда хотел прыгнуть с парашютом – прыгай, воплоти свои мечты, которые все время откладывал». На эту тему снято несколько хороших фильмов: «Достучаться до небес», «Пока не сыграл в ящик» и другие.
Работа в этих группах поддержки не ограничивалась терапевтическими встречами. В 70-е годы по Америке прокатилась волна подростковых самоубийств. Некоторые члены этих групп, которые достигли принятия, смирились с тем, что им придется уйти, ездили по школам, выступали перед старшеклассниками. Ялом приводит выступление одного из своих подопечных. Это был молодой человек, лет 25. Он представлялся и говорил:
«Недавно я окончил колледж, получил хорошую профессию, очень интересную и важную. Я представлял свою жизнь на много лет вперед. Я хотел, обладая этой профессией, изменить мир к лучшему, помогать людям. Недавно я узнал, что моим мечтам не суждено сбыться, потому что через полгода меня не будет, я умру. В этом зале, сидят люди, которые не знают, для чего они живут, а некоторые даже готовы распрощаться с этой бессмысленной жизнью. Если среди вас есть такие люди, пожалуйста, после этого выступления подойдите ко мне. Не выбрасывайте свою жизнь на помойку, отдайте ее мне, я проживу ее за вас, потому что я знаю, как ее прожить эту жизнь».
Понятно, что это был риторический прием, но, согласитесь, сильный. Я думаю, что он очень многих спас от страшного решения. Нам, верующим людям, конечно, проще, потому что мы действительно верим в вечную жизнь, которая зависит только от того, какую жизнь мы проживем на земле.
Я долго достаточно говорил о каких-то теоретических вещах – чего и как мы боимся, какие есть рецепты преодоления страха, но это больше информация для ума.
Мне хотелось бы напоследок дать немножко информации для сердца, чтобы вы не только что-то поняли, но и прочувствовали. Я хочу вам прочитать два коротеньких рассказа, посвященных одной и той же теме – это осознание маленьким ребенком проблемы смерти. Первый рассказ, судя по всему, написан человеком неверующим. Второй рассказ написан явно человеком верующим. Просто я хочу, чтобы вы почувствовали два разных мира, два разных состояния души.
Первый рассказ называется «Миг», его написал наш современник и соотечественник, который пишет под псевдонимом Серафим. Послушайте.
Миг
Маленькая пузатая запыленная лампочка освещает стены комнаты с осыпавшейся белой известью в углах. Чуть потрескивает остывающая печь с приоткрытой заслонкой. В поддувале изредка завывает забредший порыв ветра. Одинокий заспанный муравей, ошалевший от зимнего солнца, выполз из щели на подоконнике, и бестолково бродит между крошками хлеба и крупинкам сахара на покрытом потрескавшейся клеенкой столе. За окошком некрасивая улыбчивая женщина везет на санках закутанного в большую верую шаль ребенка, обнявшего флягу с водой, поставленную в специальный жестяной короб. Где-то недалеко сипит гудками паровоз, выезжая на одноколейный мост и раздражая окрестных собак. Кошка в комнате привычна к собачьему лаю. Она свернулась на крышке большой пятилитровой кастрюли, стоящей на плите, где под укутанной в несколько слоев газетами и старыми одеялами, даже через эти слои чувствуется запах томленных щей.
На кровати, прислонившись к мрачной стенке, завешенной и промерзшей изнутри и заиндевавшим снаружи шинельным полотном сидит, крепко обняв себя за коленки, мальчик. Кажется, он вот-вот заплачет, но пока что терпит, кусая губы. Это я, мне 6,5 лет. Я только что понял, что все когда-нибудь умрут.
Всё. Если бы не было второго рассказал, то слово умрут, было точкой, как у Гамлета: «Я умираю, а дальше тишина». Вот одно состояние, вот одно настроение. Кстати, обратите внимание: мы говорили про Инстаграм, и здесь та же самая история – маленький человек осознал, что жизнь рано или поздно закончится, и его детская память цепляется за всё, происходящее вокруг, пытается зафиксировать это. У него Инстаграма нет, просто он пытается всё запомнить, потому что понимает, что это никогда больше не вернется.
Второй рассказ написан американским ученым Полом Виллардом. Он не был не писателем, он физик. Этот рассказ явно автобиографический, потому что там мальчика тоже зовут Пол. Рассказ называется «Справочная, пожалуйста!»
Справочная, пожалуйста!
Когда я был маленький, у моего отца был телефон, один из первых в округе. Я хорошо помню старый полированный ящик, прикрепленный к стене, сбоку от него висела блестящая трубка. Я был слишком мал, чтобы достать до телефона, но часто завороженно слушал, как говорила с ним моя мать.
Со временем я открыл, что где-то внутри чудесного устройства обитало удивительное существо, его звали Справочная Пожалуйста. И не было не свете такой вещи, которой бы оно не знало. Справочная Пожалуйста могла сообщить какой угодно телефонный номер и точное время.
Мой первый личный опыт общения с этим джинном в бутылке состоялся в один из дней, когда моя мать ушла в гости к соседям. Исследуя верстак в подвале, я случайно ударил по пальцу молотком. Боль была ужасной, но плакать все равно не было резона, поскольку дома не было никого, кто бы мог меня пожалеть. Я ходил по дому, засунув пульсирующий палец в рот, и наконец, оказался возле лестницы.
Телефон! Я быстро сбегал в гостиную за маленькой табуреткой и притащил ее на лестничную площадку. Забравшись наверх, я снял трубку и прижал ее к уху. «Справочная, пожалуйста!» – сказал я в рожок, который находился, как раз над моей головой, последовали один или два щелчка, и тонкий женский голос заговорил мне в ухо: «Справочная». «Я ударил палец!» – завыл я в телефон. Слезы теперь закапали без труда, поскольку я заимел слушателя. «Разве твоей мамы нет дома?» – прозвучал вопрос. «Никого нет дома, только я», – я зарыдал. «У тебя течет кровь?» – «Нет, я ударил палец молотком, и он очень болит». – «Ты можешь открыть ваш ледник?» – спросила она. Я ответил, что могу. «Тогда отщипни маленький кусочек льда и приложи его к своему пальцу», — сказал голос.
После этого случая я звонил Справочной Пожалуйста по всякому поводу. Я просил ее помочь мне с географией, и она отвечала мне, где находится Филадельфия. Она помогала мне делать математику. Сказала мне, что мой домашний бурундук, которого я поймал за день до этого в парке, будет есть фрукты и орехи.
Потом умерла Питти, наша канарейка. Я позвонил Справочной Пожалуйста и сообщил ей это душераздирающее известие. Она выслушала меня и сказала что-то из того, что взрослые обычно говорят, чтобы успокоить ребенка, но я не утешился. Я спросил ее: «Почему так получается? Птицы так красиво поют и приносят радость дому. Неужели это только, для того чтобы закончить свои дни комком перьев на дне клетки?» Она, должно быть, почувствовала мое глубокое беспокойство и поэтому тихо сказала: «Пол, всегда помни есть и другие миры, в которых нужно петь». Не знаю, почему, но от этих слов я почувствовал себя гораздо лучше.
Другой раз я вновь позвонил по телефону в Справочную Пожалуйста, в справочной ответил уже знакомый голос. «Как пишется слово фикус?» – спросил я. Все это происходило в маленьком городке на Тихоокеанском побережье.
Позже, когда мне исполнилось 9 лет, мы переехали в Бостон через всю страну. Я сильно скучал по своему другу, но мне почему-то никогда не приходило в голову попробовать позвонить ей по высокому, блестящему телефону, который стоял на столике в холле. Справочная Пожалуйста принадлежала тому старому деревянному ящику в моем прежнем доме.
Тем временем я вырос и стал подростком, но воспоминания о тех детских разговорах никогда меня не оставляли. Теперь я оценил, насколько доброй, терпеливой и понимающей должна была быть эта женщина, чтобы тратить свое время на этого маленького мальчика.
Прошло еще несколько лет, я отправился на Запад в колледж. Мой самолет приземлился в Сиэтле, у меня было между рейсами полчаса или что-то около того. Я потратил около пятнадцати минут на телефонный разговор с сестрой, которая теперь жила в этом городе, а потом машинально, не задумываясь о том, что это я такое делаю, набрал номер оператора в моем родном городе и попросил: «Справочную, пожалуйста!».
Невероятно, но я услышал тонкий чистый голос, который я так хорошо знал: «Справочная». Неожиданно для самого себя, я вдруг спросил: «Как пишется слово фикус?» Последовало долгое молчание, а затем прозвучал мягкий ответ: «Я полагаю, твой палец уже совсем прошел?» Я засмеялся. «Так это действительно вы? – сказал я. – Если бы вы только знали, как много вы значили для меня все это время!» «Я знаю, – ответила она. – Если бы ты знал, как много твои звонки значили для меня. Я очень ждала их, ведь у меня никогда не было своих детей».
Я сказал ей, как часто я думал о ней все эти годы, и спросил, могу ли я позвонить ей снова, когда приеду в гости к сестре. «Пожалуйста, позвони, – сказала она. – Просто попроси позвать Салли».
Три месяца спустя я опять вернулся в Сиэтл. Другой голос ответил: «Справочная». Я попросил Салли. «Вы ее друг?» – спросили меня. «Да, старый друг». – «Мне больно говорить вам это, но последние пять лет Салли работала на полставки, поскольку была больна. Она умерла пять недель назад». Я уже собрался повесить трубку, но она вдруг спросила: «Подождите минуточку, вы случайно не Пол?» – «Да». – «Вы знаете, Салли написала вам записку. Она оставила ее на тот случай, если вы позвоните. Я сейчас вам ее прочту». В записке говорилось: «Скажите ему, что я все еще уверена – есть и другие миры, в которых нужно петь. Он поймет, что я имела в виду». Я поблагодарил девушку и повесил трубку. Я знал, что имела в виду Салли.
Смерти нет. Христос воскресе!
